Об отношениях отца с матерью Яков рассказал следующее:

- Я никогда за все годы не слышал и не видел, - подчеркнул он, - чтобы у них был скандал. Отец никогда на мать не повышал голоса. Мать ругала его, могла сказать: "Черт проклятый, бородатый". А он нет: "Уляшечка, Уляша, бабка", - он плохого слова на нееникогда не говорил. То, что было до меня, я не знаю, не могу сказать. Мать говорила, вроде, как могло у них немного быть, но все равно она больше командовала. Она рассказывала один случай, как отец привел однажды продавать верблюдов. И захотелось ему играть в карты с компанией, а она не давала. Тогда он запер ее вместе с верблюдами, где она плакала. В то время детей у них еще не было. Но мать говорила, никогда ее отец не бил.

Он ее даже пальцем не тронул. В воду и огонь бежал за ней. Ведь отец всегда был лихой. Когда поджег английский самолет, то в хате стали дежурить жандармы, чтобы отца-партизана арестовать. Так отец не раз обманывал охранявших дом жандармов: залезал в дом через окно, чтобы только мать поцеловать. Вот он был какой.

Как-то мать еще в начале его эксперимента остригла ему ночью полбороды. Она хотела заставить его постричься. Отец хотя и возмущался: "Что ты, бабка, наделала?" - но стричься все равно не стал, так и ходил, пока само не выровнялось. И мать больше его не трогала.

Начиная с Армавира, отец уже ни на кого не надеялся, только на себя. И с того же времени его начали делать сумасшедшим. Ему говорили: "Брось! Зачем мучаешься из-за ерун- ды?" А он: "Нет. Мне Природа сказала, чтоб я вот этим делом занимался". Не скажу, что он сразу пошел в Природу раздетым. В мыслях-то, может быть, и сразу, но людям он так показался постепенно. Сначала надевал при людях тапочки, рубашку, особенно если отправлялся в дорогу. Как он этот переход осуществлял, точно не могу сказать. У нас же как было: просыпаемся ночью, а его нет. Метель, пурга. Утром соседи едут на лошадях с Гуково, говорят: "Побежал ваш. Просил сообщить, чтоб не беспокоились".

Раньше ведь, когда он был еще в брюках и с бородой, его часто забирала милиция. "Чего ты так ходишь?" - спрашивали и забирали, как шамана, заставляли одеться. Это позже, когда о нем узнали уже все, тогда он повсюду мог быть в трусах. А сначала и в Москве (на Казанском вокзале и по городу) проходил в рубашке и в брюках. Дойдет до квартиры Марии Мат- веевны или к кому-то еще, там уж только разденется. В Москве милиция к нему хорошо относилась, но долгое время его просили одеться. А рано утром он всегда выбегал в трусах. Как выскочит, а там поливальщики, им интересно облить такого человека.

Мой старший брат Андрей отца сильно стеснялся. Он вращался в обществе комсомольском и коммунистическом. Над ним там смеялись, говорили: "Ты отцу штаны не можешь купить". Андрей был видный, но скрытый, фактически всегда отдельно от нас. Он был руководитель и организатор. И в то время по сути отказался от отца, еще до войны сменил свое отчество, стал Андрей Павлович.

В Красном Сулине Андрей работал токарем. Затем его комсомол послал в Ростов учиться, оттуда направили работать в Херсон. Помню, мы ездили к нему в Херсон в гости, где он был комсомольским секретарем при горкоме партии. Так отец даже одевался, чтобы попасть к нему. Там же Андрей женился. Он, как бы поточнее сказать, умел проспособиться. Имел жену и тут же мог завести дела с генеральской дочкой. Служил он сначала в морфлоте, в Кронштадте. Потом был личным адьютантом командующего 5 Ударной армии генерал- полковника Цветаева, имел звание лейтенанта. Погиб под Ростовом, подорвался на мине.

Жена его Татьяна Ивановна долгое время жила в Красном Сулине, в доме по улице Ленина, потом переехала с матерью и сестрой в город Шахты, где живет до сих пор. Всю жизнь она была и осталась преданной Андрею, замуж ни за кого не пошла - в мыслях и словах только о нем. Их сын Геннадий сейчас живет во Львове, на военной пенсии в чине полковника запаса.

Так что в этом доме мы жили в основном втроем: отец, мать и я, а потом вчетвером, когда я в ноябре сорок девятого женился на Валентине Васильевне Резниченко. Получилось, что я как бы отбил Валю у своего товарища. Он меня с ней познакомил, пошли на танцы. Потом я говорю: "Зайдем к нам на чай. Поиграем в карты". Она и товарищ: "Пойдем". Пришли домой, попили чаю, а моя мать Валю спрашивает: "Тебе нравится Яша? А ты пойдешь за него?" "Пойду". Так мы и поженились с Валей, моей первой женой. Жили с ней долго. А с Верой мы поженились пять лет назад, после Валиной смерти. Детей, скажу прямо, к сожалению, у меня нет.

к главе "Путь отца"